МЕЛОЧИ ЖИЗНИ. ГАВ-ГАВ

В первый раз я сажусь в израильский автобус. Он городской, но по наружной мощи не уступит международному Правда, внутри довольно-таки обычно. Только стоящих пока ни разу не видел. Вхожу, как принято, через переднюю площадку и прошу у водителя "дневной билет" - Day ticket. Даже не спрашиваю, говорит ли водила по-аглицки. Конечно, говорит. Дневной билет позволяет сильно экономить. Обычный разовый стоит 5,6 шекеля, т.е. 56 руб., а "дневной" - 8,1 шек, а ездить на нем можно целый день на всех автобусах города Кармиэль. Только продают этот билет с 9 утра, при том, что люди заступают на службу обычно в 8 (жуть, как в Швейцарии). Так что это билеты для туристов или пенсионеров.

- А у вас есть гав-гав? - в ответ спрашивает водила. - Честно говоря, это привело меня в порядочное недоумение. Мяу-мяу у меня вроде как есть, да и то далеко осталось, но вот гав-гав? - Без гав-гав не могу вам продать дневной билет, - огорченно сообщает водитель. - Бывают ананонимные гав-гав, но у меня все кончились. Если хотите, отвезу вас на автовокзал, там вам дадут гав-гав бесплатно. Или за 5 шекелей.

Видимо, я производил крайне тупое впечатление человека, который не может понять про такую простейшую вещь, как гав-гав. Хотя в пользе гав-гав я уже не сомневался, но только природу оного постичь не мог. Из ступора меня вывел пассажир - очередной британский полковник (о британских полковниках - ниже): "Понимаете, это такая пластиковая карточка для проезда. Обычно ее дают бесплатно, но на ваше имя".

Полковник оказался абсолютно прав. Служитель автовокзала не знал по-английски ни слова, он молча взял мое израильское удостоверение, сделал копию, сфотографировал меня, примерно так, как это делают в банках при выдаче кредита, набрал телефонный номер и с трубкой в руке стал ждать. Через некоторое время телефон (или то, что притворялось телефоном) запищал, а из ксерокса, точнее, из МФУ вылезла пластиковая карточка с моим именем-фамилией, которые я еще долго прочитать не смогу, и с моей мерзкой рожей. Даже пяти шекелей с меня не взяли.

Так что покупка дневного билета больше не проблема. Говорят, на гав-гав можно положить денег и платить этой карточкой в транспорте, как питерским "Подорожником". А можно и не класть денег. Но все равно надо карточку засунуть в щель кассы водилы, после чего сунуть ему в руку наличные за билет. Одним словом, теперь пассажира "сосчитали", так что государство пребывает в дополнительном счастье.

При ближайшем рассмотрении гав-гав оказался вовсе не гав-гавом, а "раф-каф" (если ничего не путаю), т.е "многолинейным билетом". Но это неинтересные подробности.

А о кармиэльских водителях я еще напишу. Они того стоят.

МЕЛОЧИ ЖИЗНИ. БРИТАНСКОЕ ПОЛКОВНИКИ

Русский интеллигентный читатель не особо сосредотачивается на образе британского офицера, из колоний, вышедшего в отставку и вернувшегося в метрополию Да, не сосредотачивается, поскольку они особо не становятся главными действующими лицами британской литературы или кино, но они есть, действуют и присутствуют обычно, как добротные персонажи второго плана. Лысоватые или поседевшие, с хорошей прямой спиной, держатся с достоинством (не будем поминать подручных профессора Мориарти), они заслуживали бы прозвания британских Стародумов, если бы ни были сдержанны и молчаливы. Эти полковники идеологически нейтральны, они не "из НАТО", а из доброй старой викторианской эпохи, эпохи величия и добротности.

Так вот, русский читатель не сосредотачивается на этом образе, но знает его, усвоил его, приспособился к нему, и относится к нему, как к такому кирпичику бытия, без которого оно до того неполно, что, чего доброго, мир рухнет. Да, это не столп бытия, а его скромный кирпичик, но попробуйте представить себе мир без британского полковника в отставке? Это будет мир, до невозможности убогий. Может быть, мы любим британскую литературу в том числе из-за таких полковников?

Образ британского полковника (пусть иногда майора) - это предельно не российский образ, он совершенно с других, нездешних полян. Может быть, будь мы англичанами, этот образ волновал бы нас гораздо меньше, ну, не больше, чем русского человека волнует какой-нибудь околоточный. Но мы не англичане, поэтому нас манит восхитительная способность наблюдать такой доброкачественный и совершенно нерусский типаж на расстоянии протянутой литературной руки.

Предстаьте же мое потрясение, когда за первые пару дней в Израиле я увидел, по крайней мере, троих британских полковников, которые не были не только британцами, но, вероятно, не были и полковниками, а были выходцами из России. Причем не просто из России, а именно из Петербурга! Ну, знаете, я тоже когда-то жил в Петербурге, - не было там отродясь таких людей! Не встречались, на проходили, не пробегали и даже не проезжали мимо. Да, вот этот знакомый образ: сухощавые, стройные, с хорошей выправкой, лысоватые или седоватые и - с невероятным чувством собственного достоинства, растворенным в скромности. С одним я просто летел в самолете из Питера, мы делали алию вместе. Другой мне помогал в банке Ясав, откуда меня прогнали, третий объяснял в автобусе про "гав-гав".

Есть у меня два предположения, две гипотезы о самочинном возникновении типажа британского полковника в отставке из российского материала (пусть и с еврейским акцентом). Время от времени в России, особенно в Петербурге, рождаются совершенно нерусские люди, которые получили свои гены откуда-то из космоса. Некоторые из них то ли осознают свою глубинную нерусскость, то ли движимы бессознательным импульсом, но и те, и другие постепенно складывают манатки, сматывают удочки, вострят лыжи и что-то подобное еще проделывают и в результате оказываются - кто где, попадают и в Израиль. Так постепенно из российской почвы вымывает потенциальных британских полковников, которые осмотически проникают сквозь границу и оседают по сю сторону, постепенно накапливаясь в почве.

Вторая гипотеза отличается от первой предположением, что люди гораздо более пластичны, что им далеко не всегда (а может быть, и никогда) не присуща определенная форма. Из каждого можно получить что угодно. Поэтому человек с неплохими задатками, оказавшись в другой среде, вдруг пускает росток, как кактус. Как непохож цветок кактуса на сам кактус, так непохожа на старую форму человека, родившаяся из него новая форма. Эта новая форма, вероятно, не всегда приобретает вид британского полковника, наверняка возникают и другие формы культурной жизни. Просто почва Израиля способствует появлению из людей таких форм, которые напрочь отсутствовали в их прежней жизни. Так что для внимательного наблюдателя просто раздолье.

МЕЛОЧИ ЖИЗНИ. ПРИНЦЕССЫ В ИЗГНАНИИ

Почему-то меня часто выбирают арабские женщины, чтобы задать вопрос из тех, что задают прохожим (Например, "как пройти в библиотеку"). Возможно, я произвожу впечатление давно укоренного израильтянина, который знает все ходы и выходы. Возможно, арабские женщины чувствуют, что от меня не исходит угрозы для их женской сущности. Одним словом, подходят и спрашивают что-то. Я отвечаю на английском, что не говорю на иврите. Обычно это вызывает раздражение у этих женщин, они не понимают по-английски и досадуют, что обманулись в своих ожиданиях, пусть и копеечных, от меня. Правда, они не успевают всерьез рассердится, потому что рядом обычно оказывается другой израильтянин, который готов им помочь.

Зато наш секундный диалог давал мне редкую возможность вблизи посмотреть в лицо арабской женщине. Во всех этих случаях, а их было три или четыре, лица, их выражение, их скрытая драма были удивительно схожи. Им всем было между 30 и 40, у каждой уши и шею закрывал черный платок (забыл, как называется), да и сами они были в черном. Но главное было в другом. Это были лица трагической красоты, трагедии и одновременно красоты такой чистой ноты, что захватывало дух. Это были лица прнцесс, изгнанных от родительского очага. Как будто их не просто отправили в вечную ссылку, но еще и наложили заклятие молчать обо всем пережитом.

Конечно, не только принцесс я встречаю. Вчера рядом со мной остановился автомобиль, за рулем муж, араб, рядом - жена, арабка. Она была ко мне ближе, приспустила стекло и что-то спросила. Понимая, что пора бы уже выучить на иврите хотя бы фразу: "Я не говорю на иврите", я тупо произнес ее по-английски. Арабка дико заржала, как будто я сделал неприличность. Она была мила и бойка, но на принцессу совсем не походила. Это была типичная разбитная среднерусская мещанка.