Запоздалые белогвардейские сны

Сегодня я прожил во сне не мои жизни, но такие, о возможности которых я все равно думал. Сюжетов было несколько, но все - из белогвардейской жизни. Я запомнил два.

Обширный луг, за ним перелесок. По краю луга выстраиваются шеренги всадников: тяжелые, серьезные мужчины в мохнатых казацких папахах, с пиками и саблями. Поодаль - командир на коне, на нем не темная казацкая, а нормальная светлая офицерская форма. Перед командиром вдруг возникает на коне какой-то мальчишка, с копной желто-белых волос, лет 16-17, я его вижу со спины, он что-то докладывает командиру, хотя по чину никак такого быть не может.

Вдруг как бы пленку откручивают назад. Я оказываюсь тем самым мальчишкой, в руках у меня поводья коня нашего командующего, который должен стать насупротив их казачьего командира, чтобы договориться об объединении сил, но наш куда-то подевался. Я понимаю, что терять времени нельзя, что надо предстать перед их командиром хоть как-то, хоть обозначить присутствие. Мы с конем начинаем бежать по лугу, конь входит в ритм и я вхожу, мы несемся по лугу, по густой сочной траве, которую конь копытами выдирает, оставляя чавкать густой чернозем, мое тело наполняется мышечной радостью бега, перед казацким командиром я взлетаю в седло, прикладываю руку к пустой голове (но к пышной копне светлых прямых волос) и что-то невразумительно докладываю. Сбоку, с окраины луга доносится одобрительное кряканье казаков: "Уважил! Хоть коняку-то представил!".

Во втором сюжете мне 29 лет, я белый офицер, сижу в форме и расстегнутой шинели. Передо мной нечто вроде театральных помостков, бордовый занавес опущен, слева и справа убрано кумачом. Из кулисы в кулису слева направо проходит нескончаемая вереница какого-то люда. Это мужчины, они призваны в Красную Армию на борьбу с белыми. Все, как один, в серых поддевках, перепоясанные тонкими кушаками, в пиджаках, в сапогах, обычно в черных кепках или тужурках на голове.

Я всматриваюсь в их лица и тщусь разгадать секрет - секрет их предстоящей исторической победы над белыми. Ничего особенного, люди как люди, но только это подлые (в старинном смысле слова) люди. Больше половины - люмпены, и их лица ничего не выражают, кроме определенной стадии животной деградации. Другие - еще мерзостней, с нагло-кучерявыми ухмылками, когда пакостным торчком усики и скошенная бровь выражают бесшабашную браваду, дикий ухарский залом.

Общего на этих лицах только одно - тревога за собственную судьбу на фронте. Ничто больше, ни история, ни Россия, ни белые, ни красные их не волнуют.

Я размышляю: "Как это может быть, что ни один из этих скотов не думает об истории, которую он идет свершать, тогда как именно эти бессмысленные твари воистину перевернут историю и уничтожат Россию? Они скоты и каждый из в отдельности думает о скотстве, хорошо, если о своей шкуре, но как же получилось, что все вместе они сотворят Историю? -

- Да, - думаю я, - они это все могут, потому что они - народ." -

" Как же я ненавижу народ! "- пронзило меня во сне.